Новости

XXII сезон в пермском театре «У Моста» начался как раз с классики – бессмертной гоголевской комедии «Ревизор»

Обращение к классическому тексту – огромный риск для режиссера. Всегда есть соблазн уйти в авангардные изыски, облачив актеров в космические костюмы или поместив в громоздкие железные декорации.

XXII сезон в пермском театре «У Моста» начался как раз с классики – бессмертной гоголевской комедии «Ревизор», поставленной вопреки всем современным тенденциям в традиционных декорациях и с настоящим уважением к первоисточнику.

Но, несмотря на очень близкое следование тексту, подход к Гоголю – одному из любимых «мостовских» авторов – в театре Сергея Федотова свой, особенный. Мистическое ощущение, которым пронизаны абсолютно все гоголевские спектакли театра от «Панночки» до «Игроков», очевидно и в «Ревизоре». Это уже не привычный анекдот о чиновниках-взяточниках. Необъяснимое и потустороннее постепенно просачивается в размеренную жизнь города N, заставляя зрителя замирать в напряжении. Всеобщая тотальная атмосфера страха в начале спектакля создается и леденящей душу музыкой, и светотеневым контрастом, и мерцающими огоньками нервно выкуриваемых сигарет. Чиновники заикаются, пятятся, сползают со стульев, а Городничий то переходит на шепот, то срывается на истерические возгласы.

Новая волна мистики захлестывает сцену в связи с появлением Хлестакова. Павлу Коровину блестяще удалось гоголевскую легкость этого персонажа, свободно перевоплощающегося то в бедного студента, то в истинно русского барина, щедро раздающего сигары. Легкость его проявляется даже на уровне пластики. Хлестаков-Коровин находится в постоянном бессмысленном движении: бегает, пританцовывает, поигрывает тросточкой. Интересным режиссерским решением явилось и то, что мнимый ревизор местами импровизирует, нарочно на время отходя от гоголевского текста.

В целом Хлестаков получился у Сергея Федотова истинно гоголевским. Сам режиссер признается, что решил разбить по непонятным причинам сложившийся относительно этого персонажа сценический стереотип и показать настоящего Хлестакова. Такого, каким он был задуман самим Гоголем. Это уже вовсе не коварный манипулятор, а никчемная пустышка и фигляр, ноль без палочки. Но именно такие персонажи по Гоголю-Федотову легче всего становятся проводниками всего страшного в мир. Так и Хлестаков вроде бы играет, но в какой-то момент сам становится игрушкой в руках темных сил, переставая управлять собой, различать, где правда, а где ложь.

Теряются в ощущениях реального и фантастического и остальные персонажи. Так, например, Почтмейстер искренне не понимает, как распечатал письмо от ревизора, пугается собственных ощущений («неестественная сила побудила», «в ухе свистит», «словно бес какой-то», «мороз», «руки дрожат»). Да и другие чиновники приходят к выводу, что ревизор «ни то ни се» и вообще «черт знает что».

Все это приводит к тому, что в финале спектакля все преграды между миром реальным и миром иным полностью размываются. Кульминацией становится хрестоматийная немая сцена, которая весьма оригинально решается Сергеем Федотовым: статичность и окаменелость персонажей сменяется всеобщим движением. Подобно гоголевской нечисти чиновники разбегаются по углам, буквально просачиваясь сквозь стены дома. А в мертвенно-бледном свете прожектора, словно остается лишь Городничий с семьёй.

В некой растерянности в этот момент остается и зритель. Кажется, что потусторонние силы захватили и его, проникли в душу, вывернули ее наизнанку. И он сам уже не понимает, смеяться ему или плакать над хрестоматийными гоголевскими сентенциями про взятки борзыми щенками и вскрытие конвертов на почте. Ясно одно: Сергею Федотову удалось поставить удивительно цельный и гармоничный спектакль, «мостовский» по стилистике и гоголевский по замыслу.